Fet, Afanasiy

Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца.
Ряд волшебных изменений
Милого лица.
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!

Rozhdestvenskiy, Robert

Покроется небо 
пылинками звезд, 
и выгнутся ветки упруго. 
Тебя я услышу за тысячу верст. 
Мы - эхо, 
Мы - эхо, 
Мы - 
долгое эхо друг друга. 

И мне до тебя, 
где бы ты не была, 
дотронуться сердцем не трудно. 
Опять нас любовь за собой позвала. 
Мы - нежность, 
Мы - нежность. 
Мы - 
вечная нежность друг друга. 

И даже в краю 
наползающей тьмы, 
за гранью смертельного круга, 
я знаю, с тобой не расстанемся мы. 
Мы - память, 
Мы - память. 
Мы - 
звездная память друг друга

Annensky, Innokentiy (Иннокентий Анненский)

Есть любовь, похожая на дым;
Если тесно ей - она одурманит,
Дать ей волю - и ее не станет...
Быть как дым,- но вечно молодым.

Есть любовь, похожая на тень:
Днем у ног лежит - тебе внимает,
Ночью так неслышно обнимает...
Быть как тень, но вместе ночь и день...

Tsvetayeva, Marina

АНЖЕЛИКА

Темной капеллы, где плачет орган,
Близости кроткого лика!..
Счастья земного мне чужд ураган:
Я - Анжелика.

Тихое пенье звучит в унисон,
Окон неясны разводы,
Жизнью моей овладели, как сон,
Стройные своды.

Взор мой и в детстве туда ускользал,
Он городами измучен.
Скучен мне говор и блещущий зал,
Мир мне - так скучен!

Кто-то пред Девой затеплил свечу,
(Ждет исцеленья ль больная?)
Вот отчего я меж вами молчу:
Вся я - иная.

Сладостна слабость опущенных рук,
Всякая скорбь здесь легка мне.
Плющ темнолиственный обнял как друг
Старые камни;

Бело и розово, словно миндаль,
Здесь расцвела повилика...
Счастья не надо. Мне мира не жаль:
Я - Анжелика.

Esenin, Sergey

Пускай ты выпита другим,
Но мне осталось, мне осталось
Твоих волос стеклянный дым
И глаз осенняя усталость.

О возраст осени! Он мне
Дороже юности и лета.
Ты стала нравиться вдвойне
Воображению поэта.

Я сердцем никогда не лгу,
И потому на голос чванства
Бестрепетно сказать могу,
Что я прощаюсь с хулиганством.

Пора расстаться с озорной
И непокорною отвагой.
Уж сердце напилось иной,
Кровь отрезвляющею брагой.

И мне в окошко постучал
Сентябрь багряной веткой ивы,
Чтоб я готов был и встречал
Его приход неприхотливый.

Теперь со многим я мирюсь
Без принужденья, без утраты.
Иною кажется мне Русь,
Иными - кладбища и хаты.

Прозрачно я смотрю вокруг
И вижу, там ли, здесь ли, где-то ль,
Что ты одна, сестра и друг,
Могла быть спутницей поэта.

Что я одной тебе бы мог,
Воспитываясь в постоянстве,
Пропеть о сумерках дорог
И уходящем хулиганстве.

Tsvetayeva, Marina

На заре морозной
Под шестой березой

За углом у церкви
Ждите, Дон-Жуан!

Но, увы, клянусь вам
Женихом и жизнью,
Что в моей отчизне
Негде целовать!

Нет у нас фонтанов,
И замерз колодец,
А у богородиц -
Строгие глаза.

И чтобы не слышать
Пустяков - красоткам,
Есть у нас презвонкий
Колокольный звон.

Так вот и жила бы,
Да боюсь - состарюсь,
Да и вам, красавец,
Край мой не к лицу.

Ах, в дохе медвежьей
И узнать вас трудно,
Если бы не губы
Ваши, Дон-Жуан!

Evtushenko, E

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверив сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным-давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз...
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно – возмездье – настает.
"Предатель!"– дождь тебя наотмашь бьет.
"Предатель!"– ветки хлещут по лицу.
"Предатель!"– эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза

простят все то, чего прощать нельзя...

Blok, Aleksandr

Была ты всех ярче, верней и прелестней,
Не кляни же меня, не кляни!
Мой поезд летит, как цыганская песня,
Как те невозвратные дни...

Что было любимо – всё мимо, мимо,
Впереди – неизвестность пути...
Благословенно, неизгладимо,
Невозвратимо... прости!

Esenin, Sergey

 Не знаю, не помню,
 В одном селе,
 Может, в Калуге,
 А может, в Рязани,
 Жил мальчик
 В простой крестьянской семье,
 Желтоволосый,
 С голубыми глазами...

Akhmatova, Anna

 “Я не прошу ни мудрости, ни силы. О, только дайте греться у огня! Мне холодно... Крылатый иль бескрылый, Веселый Бог не посетит меня”.

Akhmatova, Anna

Больше нет ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.

Gippius, Zinaida

Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.

Allen, Woody

To love is to suffer. To avoid suffering, one must not love. But, then one suffers from not loving. Therefore, to love is to suffer, not to love is to suffer, to suffer is to suffer. To be happy is to love, to be happy, then, is to suffer, but suffering makes one unhappy, therefore, to be unhappy one must love, or love to suffer, or suffer from too much happiness — I hope you're getting this down.

Балбеков, Александр

Вновь брожу по тем аллеям, тем же воздухом дышу... Жизнь идёт и мы стареем...Тихо мысли ворошу...Что-то сердце защемило - вспомнил я тебя опять...Как давно всё это было...Повернуть бы время вспять...! Помню я скамейку эту, помню нежный лунный свет...Только кануло всё в лету, лишь в душе оставив след, тех ночей, ночей бессонных, наши встречи, летний сад, как в глазах твоих бездонных, отражался звездопад... Как в объятьях сеновала всю тебя исцеловал...Как неровно ты дышала, как от страсти я дрожал...Всё прошло... Всё миновало...Выпит весь до дна бокал... Вновь брожу по тем аллеям, тем же воздухом дышу... Не храним мы, что имеем... Я прощения прошу... )

Старинный романс

Ах, эти черные глаза
Был день весенний, всё расцветая ликовало
Сирень сияла, будя минувшие мечты.
Грусти, тогда со мною ты не знала
Ведь мы любили и для нас цвели цветы.

Ах, эти черные глаза меня пленили
Их позабыть не в силах я, 
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза меня любили,
Куда же скрылись вы теперь,
Кто близок вам другой.

Ах, эти черные глаза меня погубят
Их позабыть не в силах я, 
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза, кто вас полюбит
Тот потеряет на всегда
И сердце и покой.

Был день осенний и листья грустно опадали
В последних астрах печаль хрустальная жила.
Слёзы, ты безутешно проливала
Ты не любила и со мной прощалась ты.

Ах, эти черные глаза меня пленили
Их позабыть не в силах я, 
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза меня любили,
Куда же скрылись вы теперь,
Кто близок вам другой.

Ах, эти черные глаза меня погубят
Их позабыть не в силах я, 
Они горят передо мной.
Ах, эти черные глаза, кто вас полюбит
Тот потеряет навсегда
И сердце и покой.

Tsvetayeva, Marina

Они приходят к нам, когда
У нас в глазах не видно боли.
Но боль пришла — их нету боле:
В кошачьем сердце нет стыда!


Смешно, не правда ли, поэт,
Их обучать домашней роли.
Они бегут от рабской доли:
В кошачьем сердце рабства нет!


Как ни мани, как ни зови,
Как ни балуй в уютной холе,
Единый миг — они на воле:
В кошачьем сердце нет любви!

To Natalie

Nostalgia.

Tihiy ujas.

Eta ulybka szhimaet serdce v kloch.

Ne zelui ee

Ne tvoya ona.

Zaklinau. Obyatiya proch!

Vse nashi gody

Odna oshibka.

No tak obidno chto ne pomoch.

Ya zadyhaus,

I veny rezhet mne ulybka,

Toi devochki chie imya tvoya doch.

Pushkin, Aleksandr

Ты в страсти горестной находишь наслажденье;
      Тебе приятно слезы лить,
Напрасным пламенем томить воображенье
И в сердце тихое уныние таить.
Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.
О если бы тебя, унылых чувств искатель,
Постигло страшное безумие любви;
Когда б весь яд ее кипел в твоей крови;
Когда бы в долгие часы бессонной ночи,
На ложе, медленно терзаемый тоской,
      Ты звал обманчивый покой,
      Вотще смыкая скорбны очи,
Покровы жаркие, рыдая, обнимал
И сохнул в бешенстве бесплодного желанья, —
      Поверь, тогда б ты не питал
      Неблагодарного мечтанья!
      Нет, нет! в слезах упав к ногам
      Своей любовницы надменной,
      Дрожащий, бледный, исступленный,
      Тогда б воскликнул ты к богам:
«Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,
Возьмите от меня сей образ роковой!
Довольно я любил; отдайте мне покой!»
Но мрачная любовь и образ незабвенный
      Остались вечно бы с тобой.

Ahmatova, Anna

От любви твоей загадочной,

Как от боли, в крик кричу,

Стала желтой и припадочной,

Еле ноги волочу.

Новых песен не насвистывай,

Песней долго ль обмануть,

Но когти, когти неистовей

Мне чахоточную грудь,

Чтобы кровь из горла хлынула

Поскорее на постель,

Чтобы смерть из сердца вынула

Навсегда проклятый хмель.

Tushnova, Veronika

Всех его сил проверка,
сердца его проверка,
чести его проверка,-
жестока, тяжка, грозна,
у каждого человека
бывает своя война.
С болезнью, с душевной болью,
с наотмашь бьющей судьбою,
с предавшей его любовью
вступает он в смертный бой.
Беды как танки ломятся,
обиды рубят сплеча,
идут в атаки бессонницы,
ночи его топча.
Золой глаза запорошены,
не видит он ничего,
а люди:"Ну, что хорошего?"-
спрашивают его.
А люди-добрые, умные
(господи им прости) -
спрашивают, как думает
лето он провести?
Ах, лето моё нескончаемое,
липки худенькие мои,
городские мои, отчаянные,
героические соловьи...
Безрадостных дней круженье,
предгрозовая тишина.
На осадное положенье
душа переведена.
Только б в сотый раз умирая,
задыхаясь в блокадном кольце,
не забыть-
Девятое мая
бывает где-то в конце.